Духи Алтая (духи гор, воды, культ огня, Алтайские шаманы). Духи Алтая (духи гор, воды, культ огня, Алтайские шаманы) охотничья легенда кумандинцев

Восемнадцать лет жизни я провел на Малаккском полуострове, ловя диких зверей; возвратясь в Америку, я написал книгу о моих приключениях. Я получил много писем от читателей со всевозможными вопросами: «Какое животное может считаться самым сильным в мире?», «Каковы размеры грудной клетки у большого орангутанга?», «Может ли орангутанг победить слона?» Мне писали врачи, интересовавшиеся причинами и историей обычной в джунглях лихорадки, которой я переболел. Дрессировщик слонов просил у меня сведения о способах дрессировки.

У меня было много дел. Я отправил в Сиднейский зоологический сад целый корабль диких зверей. Но мне очень хотелось раздобыть носорога и нескольких тигров и леопардов, в которых нуждался Гамбургский зоосад Гагенбека. Я решил опять поехать в Тренгану, изобиловавшую дикими зверями.

Прибыв в куалу (столицу) Тренганы, я сразу направился к знакомому султану. Он был очень рад мне, потому что я привез ему подарок - фонограф. Фонограф необычайно занял его. Он уже успел создать должность «мастера музыки», чтобы управляться с шарманкой (снабженной барабаном, цимбалами и другими усовершенствованиями), которую я ему привез в прошлый свой приезд. Султан призвал «мастера музыки» и приказал ему заставить фонограф играть на расстоянии. «Мастер» дрожал от страха при виде нового таинственного, как духи, существа, воспроизводившего человеческий голос. Султан, однако, не боялся ничего и очень забавлялся страхом своих приближенных. Банджо и оркестр их положительно пугали. Зато смех им очень понравился. Женщины, впрочем, были от всего в восторге.

Я сказал султану, что хочу ехать в глубь страны - попытаться половить зверей. Он пожелал удачи и предложил мне своих людей.

После пятидневного пути вверх по реке Тренгане мы достигли последнего кампонга (становища) на северо-западе. Дальше не проникал ни один туземец. Там лежала Букит-Ханта - Гора Духов. О ней шла дурная слава. Я давно стремился в эти края, потому что, по рассказам туземцев, они изобилуют дикими зверями. Но туземцы говорили, что там водятся духи. Тот, кто отважится подняться на эту гору, или будет съеден тигром, или - что еще хуже - будет превращен в тигра…

Когда я начал расспрашивать о дороге на гору, я наткнулся на непроницаемую стену молчания. О Горе Духов даже говорить не полагалось. Я решил бороться с суеверием тем же оружием, то есть с помощью суеверия же, и рассказал всей деревне, что я - пауанг (заклинатель духов). Уверив туземцев, что с самого дня рождения меня никогда не преследовал ни один злой дух и пообещав им защиту и безопасность, я попросил их только дойти со мной до подножия горы и взялся достать проводников из племени сакаев, живших поблизости в джунглях, и говорил так уверенно, что убедил туземцев. В конце концов мне удалось собрать достаточное число мужчин, пожелавших пойти со мной. Я решил подняться на Гору Духов, если только это вообще возможно человеку, в надежде найти какую-нибудь реку, текущую оттуда к морю. Ведь я находился в глубине страны, и, если мне удастся поймать каких-нибудь зверей, мне необходимо будет найти средства доставки.

Мы дошли до ближайшего кампонга и застали его пенгхулю (старейшину) в состоянии сильнейшего смятения. Его окружали плакавшие и кричавшие женщины и дети. Он метался из стороны в сторону, тщетно приказывая: «Тише!.. Тише!..»

Мне он крикнул: «Беда, беда, туан (господин)! Ох, какая беда!..»

Я спросил у него, в чем дело. Его ответ удивил бы меня, если бы я не знал так хорошо обычаев этих краев. Оказалось, только что был страшный бой за обладание деревом дюриан, в диком виде росшем в джунглях. Туземцы готовы на любой подвиг, на любую жертву, чтобы только добыть необыкновенные плоды этого дерева. В побоище было убито четверо мужчин и одна женщина, а двое мужчин и одна женщина тяжело ранены. Убитых только что похоронили. Теперь старейшине предстояло отправиться в куалу и донести обо всем случившемся султану. В данную минуту он собирался отправить раненых в столицу, чтобы там заключить их в тюрьму. Они лежали тут же на грубых носилках; состояние их казалось мне безнадежным. Я уверен был, что они не вынесут дороги и умрут раньше, чем прибудут в куалу. Я так и сказал старейшине, но он отвечал, что ему нет дела до страданий раненых. Если они умрут по дороге, значит, такова воля Аллаха. Но они должны быть в куале, все равно, живые или мертвые, иначе султан накажет его. Как старейшина он за все отвечает.

Отчаянные битвы за обладание дюриановыми деревьями случаются там постоянно. Если такое дерево попадается на пограничной линии, то бывает, что целые племена истребляют друг друга в борьбе за захват его.

Плод этого дерева видом и размером немного напоминает ананас. Он заключен в зеленую кожуру, утыканную твердыми колючими шипами. Хотя кожура очень плотная, но режется или отрывается легко. Сам плод внутри делится на пять-шесть долей, вроде апельсина. К сожалению, никто не может попробовать этого плода, не побывав в джунглях: он портится слишком быстро, и вывозить его невозможно. Дерево, на котором плоды растут, похоже на наши вязы, только кора у него глаже; оно достигает шестидесяти - семидесяти футов вышины. Созревая, плоды сами падают на землю, так что туземцам не надо взбираться за ними на дерево. Когда приближается пора созревания, туземцы строят шалаши вокруг дерева и ждут. При этом они очень остерегаются, чтобы плоды, падая, не задели людей, так как острые шипы дюриана причиняют опасные, кровавые раны.

У этих плодов необыкновенный вкус и запах. Когда везут повозку с дюрианами, запах слышен задолго до того, как она появится в виду. Для европейца запах отвратителен. Мне он был так противен, что я только на восьмой год моего пребывания на Малаккском полуострове отважился попробовать его. Туземцы уговаривали меня:

Попробуй… хорошо… станет жарко.

Но стоило мне понюхать, как я отворачивал голову. В первый раз, когда я решился его попробовать, то проделал это с величайшей осторожностью, заткнув нос. Группа туземцев собралась вокруг меня, им очень хотелось, чтобы мне понравилось их любимое лакомство, и они смеялись над моими гримасами. Первый глоток показался мне сомнительным; после второго я подумал, что, может быть, это и вкусно; после третьего я понял, что это очень вкусно. Мякоть плода напоминает по мягкости крем; если растереть мякоть банана, смешать с равным количеством густых сливок, прибавить немного шоколаду и сильно сдобрить… чесноком, то получится смесь, напоминающая дюриан. В то же время запах чрезвычайно тонок и вместе с тем силен; до моего отъезда я прямо-таки пристрастился к дюриану; и вот сейчас, когда я пишу о нем, мне нестерпимо хочется тут же, сейчас же, съесть спелый дюриан.

В разгаре лета и люди и животные чувствуют такую потребность в плодах дюриана, что доходят прямо до какого-то исступления.

Как зверолову, дюриан мне служил очень хорошую службу: где он растет, там и место для охотничьей западни; ни один зверь, по-видимому, не в силах противостоять искушению его запаха. Слон катает плод по земле, пока не притупятся все его острые шипы, затем разрывает плод, осторожно наступив на него, и съедает сперва мякоть, а потом и самую кожуру. Носорог, тапир, дикий кабан, буйвол и лань топчут его, пока он не треснет. Медведь же, тигр, леопард и меньшие звери кошачьей породы раздирают плоды своими острыми когтями.

Очень забавно наблюдать, как справляется с дюрианом маленькая обезьяна. Обезьянам, конечно, не нужно ждать, когда плод упадет на землю, и часто случается, что малютка-обезьяна ухватит не совсем созревший плод и сорвет его с ветки. Но тут встает вопрос: как очистить его? Нужна всего-навсего маленькая трещинка, чтобы обезьяне только просунуть в нее палец, и тогда кожура порвется. Обезьяна взбирается по ветвям наверх, бросает плод на землю и кидается за ним вслед. Но может случиться, что другой, находящийся под деревом зверек схватывает добычу и уносит, пока обезьяна еще не успела спрыгнуть с дерева. Тогда ее крики раздаются на все пространство джунглей. Крик, гам и ссоры обезьян часто помогают найти дюриановое дерево.

Один кампонг, где я остановился, имел редкое счастье - насчитывал в своем владении целых четыре дюриановых дерева. Он был обнесен высокой оградой из бамбука, оплетенного тростником и усаженного длинными острыми зубцами. Это делало частокол недоступным для ланей и диких кабанов, которыми изобиловала местность. Я как-то застрелил там восемнадцать кабанов в течение одного часа.

Но никакие ограды не защищали от птиц и обезьян, и необходимо было что-нибудь придумать, иначе не осталось бы ни одного дюриана. То, чего не могли достигнуть никакие шипы и острия, достигалось шумом. Туземцы остроумно устроили огромные трещотки из бамбука. Полый внутри ствол бамбука крепился к ветви дюрианового дерева, а второй висел свободно, но так, что, если резко дернуть за веревку, второй бамбук ударялся о первый и производил оглушительный шум. Одним из моих любимых развлечений было наблюдать за детьми, которые усаживались с раннего утра группами, по семь-восемь человек, под каждым деревом и по очереди дергали за веревку. На вид это была простая детская игра, но действие ее на обезьян и птиц было неотразимым и вызывало у них панику. Позже, днем, когда солнце было в зените и жара невыносимой, обезьяны и птицы переставали искать корм и дети мирно засыпали.

Случается, что туземцы заставляют дрессированных обезьян собирать плоды дюриана так же, как в других местностях кокосовые орехи. Когда я в первый раз увидел обезьяну за этим делом, то был очень удивлен. Что обезьяну, которую хозяин держит на длинной веревке, можно заставить взобраться на известное дерево, это совершенно естественно, но как заставить ее выбрать именно желаемый плод? Это мне казалось трудным. Однако обезьяна легко положила лапку на первый колючий плод, который она могла достать, и боязливо взглянула вниз. Но это был не тот плод, который хотел ее хозяин. Он резко дернул за веревку и закричал: «Тидак, тидак!» (Нет, нет).

Обезьяна тронула другой, потом еще один…

Наконец она попала правильно, и ее хозяин крикнул: «Иа!» (Да).

Отлично, но плод-то оставался еще на дереве!

Осторожно, чтобы ее не поранили колючки, обезьяна крутила плод в одну сторону; время от времени она принуждена была останавливаться, чтобы быстрым движением лапок отогнать мошкару от глаз и носа.

Когда стебель ослаб, она перекусила его зубами. Плод упал вниз. Надо было видеть мордочку обезьяны в это время - в ней было все: и страх, и нетерпение, и, наконец, радость, когда хозяин закричал ей слова одобрения.

Мы покинули селение, куда дюриан принес смерть, и продолжали наш путь к Горе Духов. Со мной были старейшина, десятеро его людей, три моих лодочника и китайский бой. Нам пришлось прокладывать себе дорогу сквозь девственную чащу джунглей. Каждый человек нес тридцать фунтов рису и сушеной рыбы.

Пройдя около трех часов, мы вдруг вышли из лесу на опушку поляны, усыпанной чистым песком. Она тянулась футов на сто двадцать пять. Я только что хотел идти вперед, как старейшина Уэн-Мэт схватил меня за рукав и воскликнул:

Берегись, туан! Полосы зыбучего песка!..

Он спас меня и моих спутников от скверного приключения. Впрочем, я никогда не слышал, чтобы животные погибали в зыбучих песках.

Мы продвигались вперед гуськом, десятеро мужчин из кампонга вели нас. Вскоре передовые начали громко браниться и кричать. Они наткнулись на острые бамбуковые колышки, которые обыкновенно сакаи втыкают в землю, чтобы обезопасить себя от босоногого врага. Послышался невообразимый шум: удары о выдолбленное бревно, крики, проклятия. Откуда ни возьмись, с деревьев посыпались люди.

Уэн-Мэт крикнул: «Не стреляйте - это я, Уэн-Мэт!»

Он стоял неподвижно и вызвал старейшину сакаев. Он объяснил ему, что я - белый раджа, и потом проделал свой салам (приветствие). Он сказал, что я нахожусь под покровительством султана, и тогда все проделали салам. Они все должны помогать мне, что бы я ни потребовал, иначе они навлекут на себя гнев султана.

Если бы он не защитил меня, спрятавшиеся сакаи подстрелили бы меня из своих воздушных трубок… Воздушная трубка, стреляющая отравленными стрелами, сделанными из средней жилки пальмового листа, - опасное оружие.

Когда мы пришли в становище, женщины и дети рассыпались во все стороны. Это было не из скромности: они просто боялись меня. Они никогда до сих пор не видали белого человека. Но хотя через минуту после моего появления никого не было видно, я чувствовал, что десятки глаз подсматривают за мной из-за деревьев или из чащи листвы.

Туземцы сносятся с внешним миром через старейшину ближайшей деревни, которому они продают сырой каучук в обмен на рис и сушеную рыбу. Старейшина ведет торговлю и является представителем своей деревни. Он продает резину в виде шаров: сырой каучук кладут в горячую воду, он становится мягким, как патока, тогда из него скатывают шары и прибавляют слой за слоем. А так как его покупают на вес, в него зачастую подкладывают камешки. Таким образом туземцы надувают местных торговцев. Но им никогда не удается надуть китайца. Китаец берет длинный, острый, как бритва, нож и перерезает шар в четырех местах, так что камешки оказываются на виду.

Сакаи считаются исконными жителями этих мест. Они темнее малайцев. Волосы у них курчавые, часто сбивающиеся в колтуны. Это беспокойный кочевой народ, не любящий оставаться на одном и том же месте дольше нескольких недель; они нередко перекочевывают и строят свои высокие шалаши (вроде свайных построек) в разных частях джунглей. Вместо лестниц они употребляют бамбуковые стволы, на которых делают зарубки. Мужчины, женщины и дети взбираются по этим столбам, как обезьяны. Вместо всякой одежды сакаи носят кусок грубой ткани вокруг бедер, а женщины - нечто вроде передника или же кусок кожи, который свешивается у них от талии.

Сакаи очень суеверны. Раз я протянул одному сакаю бритвенное зеркальце. Он взглянул в него, потом просунул за зеркало руку и с вытаращенными от страха глазами принялся твердить сакайское слово, которое означало «духи». Сакаи считают, что душа покойника остается на месте своего погребения; поэтому после похорон все становище собирает свои пожитки и в ужасе отправляется подальше - искать себе новое место.

Мы, однако, были не «духи», а вполне живые люди, друзья султана. Поэтому сакаи разрешили нам остановиться у них и расположиться лагерем. Мы выбрали четыре молодых деревца, чтобы из них построить себе шалаш. Нам пришлось срубить окружающие деревья, чтобы в случае бури они не повредили нашей хрупкой постройке. Потом мы сделали навес из ветвей футов на двадцать от земли. После этого мы покрыли постройку крышей из бамбука, который захватили с собой. Затем разостлали наши «тикары» - циновки для спанья, - прикрепили пологи от москитов, и наша квартира на ночь была вполне устроена.

За все мои похождения в джунглях я никогда еще не встречал такой москитной дыры. Всякий разговор прерывался постоянным «шлеп… шлеп… шлеп…» и проклятиями. Я хотел спастись под пологом, но едва я на минуту приподнял его, чтобы взять свой ужин, как москиты налетели целыми тучами. К счастью, я позаботился, чтобы мои люди из куалы и бой запаслись пологами, но Уэн-Мэт и его спутники прямо измучились. В реке под нами лежало множество крокодилов. Они открывали пасти и так держали их, пока влажные языки, липкие, как бумага от мух, не покрывались сплошь москитами и ночными насекомыми. Тогда они с шумом захлопывали пасти. И снова открывали, как живую западню, и опять захлопывали с шумом, - и так всю эту долгую, бессонную, бесконечную ночь. Этот звук смешивался с неперестававшим «шлеп, шлеп, шлеп»: это туземцы били москитов, опасаясь, что те заживо их съедят. Единственно только страх перед мраком джунглей удерживал людей от того, чтобы не вскочить и не бежать из этих мест. Утром на них страшно было смотреть.

И, однако, сакаи добровольно жили в этой москитной дыре, без каких бы то ни было признаков москитных сеток: вероятно, их кожа непроницаема для укусов.

Пользуясь Уэн-Мэтом как переводчиком, я побеседовал с Нэйзаром, вождем сакаев. Он сказал, что видел следы слонов, носорогов, тапиров и тигров, и указал направление, противоположное тому, откуда мы пришли. Нэйзар объяснил, что они никогда не отходили от своего становища дальше, чем на полдня пути. Как пробраться на Букит-Ханту, он не знал:

Нет, нет, туан! Никто не ходит на Гору Духов, никто никогда там не был!

Вождь смотрел на меня с каким-то тупым изумлением. Я взял с него слово, что он придет на днях в становище Уэн-Мэта, и обещал ему, что я покажу ему, как ставить капканы для тигров и леопардов и как рыть западни. Я убедился, что по части сетей, тенет и силков он был замечательным мастером.

Во время этого разговора люди приготовили все для нашего обратного путешествия. Они страшно обрадовались, когда я подал сигнал к отправлению в путь. Идти назад казалось шуткой - дорога была открыта нам. Когда мы приблизились к нашему становищу, мужчины, женщины и дети выбежали нам навстречу, напуганные, уверенные, что наше неожиданное возвращение означает какую-нибудь беду по дороге к Горе Духов. Узнав, что все благополучно и что все наши раны от москитов, они принялись хохотать и отпускать грубые шутки; но мы не могли смеяться с ними: мы шатались от усталости и хотели спать.

На следующий день явился Нэйзар, старейшина сакаев, в сопровождении шестерых мужчин, учиться строить капканы. Мы построили грубую западню, они с интересом смотрели. Капкан напоминал огромную мышеловку: полом служила земля, а вместо проволоки были врыты в землю колья. Все было прикрыто ветками. Мы показали, как действует дверца и почему она захлопывается, как только животное войдет в капкан. Сакаи наблюдали за каждым нашим движением, и я по их лицам видел, что они схватывают суть дела. Это был практический урок без слов. Потом мы предложили сакаям угощение: чай в кокосовой скорлупе вместо чашек и белый сахар. Они видели все это в первый раз и пить чай побаивались, попробовали на язык и сказали: «Горько». Мы положили сахар в чай - это им понравилось, и они стали его пить большими глотками, но один сахар нравился еще больше; им казалось, что это расточительность - тратить его на то, чтобы подслащивать горький чай. Сакаи радовались угощению, как дети. Ушли они от нас в прекрасном расположении духа и надеясь заработать «ринггиты» (доллары) ловлей животных для туана.

Пока ожидали возвращения Нэйзара, мы расставили силки и тенета в разных местах по соседству, но без блестящих результатов. Целую неделю мы ждали, как вдруг появился Нэйзар. Он бежал галопом и кричал:

Тигр!.. Тигр в западне!

Мы тут же принялись мастерить переносную клетку. Делали ее из ветвей и стволов молодых деревьев. Для пола мы скрепляли их плотно и связывали ратаном (тростником). Крыша и стенки были сквозные: ветки отстояли одна от другой на полтора дюйма. Все соединения связывались ратаном. Туземцы делали эту работу с удивительной быстротой, до вечера клетка была окончена. Она была длинная и узкая, то есть достаточных размеров для того, чтобы в ней поместился большой тигр, но такая, чтобы повернуться он не мог. Она была прикреплена к двум длинным шестам, которые с обоих концов далеко выдавались вперед. На одном конце клетки было отверстие, в которое тигр должен был войти.

На следующее утро, на рассвете, мы отправились за нашей добычей. Внутри клетки привязали живую курицу для первого угощения тигра в его темнице… Нэйзар вел нас, и приблизительно через четыре часа мы дошли до того места, где он устроил западню. В западне находился великолепный взрослый тигр, самец, ростом около девяти футов. Животное было в превосходном состоянии - один из красивейших образчиков кошачьей породы, какой когда-либо попадался мне на глаза.

Мы поставили клетку входом к западне, вытащили часть кольев из земли и стали гнать тигра, пока он не прополз в отверстие клетки. Закрыть клетку было уже легким делом. Вообще в переводе тигра из западни в клетку нет ничего трудного - для охотника с ним гораздо меньше возни, чем с суетящейся и вопящей обезьяной.

Войдя в клетку, тигр припал к полу, крепко прижав уши к голове и полузакрыв глаза. Его верхняя губа приподнялась, открыв великолепные клыки. Дыхание со свистом вырывалось из его груди. Живая курица, трепыхавшаяся над ею головой, раздражала его. Одним ударом лапы он убил ее, но был слишком взбешен, чтобы съесть курицу в эту минуту. В лучшем настроении, если бы не был голоден, он принялся бы играть с ней, как кошка, подкидывая ее и представляя себе, что она жива и старается спастись от него.

Ловля животных для меня не спорт, а профессия, но я всегда чувствовал волнение от охоты и всегда наслаждался грацией и странными повадками самих животных. Этот тигр был полон тайны, тайны его породы. Я глядел ему в глаза, но он избегал моего взгляда; я старался угадать степень его свирепости, в неволе она обратится против него самого. Случается, что пойманные тигры в клетке пожирают собственные хвосты. Они делают это, когда доведут сами себя до безумного неистовства. Я никогда сам не видел подобного приступа бешенства, но один туземец описывал мне такой случай.

Я решил обращаться как можно осторожнее с моей драгоценной добычей. Переноску клетки поручил шестнадцати носильщикам: восьми малайцам из кампонга и восьми сакаям. Уэн-Мэт, еще один мужчина с ружьем и я - вели шествие. Дорога перед нами лежала открытая. Мы получили то, за чем пошли, и во всей маленькой процессии царило праздничное настроение.

Вдруг из чащи джунглей послышался рев, вопль…

Оруженосец быстро опустил мой винчестер, обернувшись, чтобы передать его мне, но нечаянно так ударил меня дулом, что я свалился с ног. Я запутался в чаще кустарника и лиан и тщетно старался подняться на ноги, а в это время кругом раздавались крики, вопли и вой. Приподнявшись наполовину, я увидел, что мимо меня несется огромная масса. Первое слово, которое я мог разобрать в этом хаосе, было «бадак» (носорог).

«Бадак!» - кричали люди на все лады в диком ужасе. Кое-как я высвободился из цепкой чащи кустарника и выбрался опять на дорогу. Передо мной валялись обломки переносной клетки, тигр был погребен под ее развалинами. Большая рана зияла у него в боку, кровь лилась из нее потоком, и с каждым вздохом он жалобно ревел. Его рев почти заглушался страшным человеческим криком. Саженях в трех на земле лежали три сакая. Один из них был уже мертв, двое других тяжело ранены. Остальные кричали и размахивали руками.

Все произошло так мгновенно, что люди не успели поставить клетку на землю и убежать. Носорог вырвался из джунглей, пригнул к земле голову и ринулся в атаку. Стараясь добраться до тигра, огромное животное убило одного сакая и свалило двух других. Одним ударом головы носорог разбил клетку как игрушку, рогом своим он распорол тигру бок, и затем стопудовая туша протащила за собой и клетку, и тигра сажени на четыре. Потом с ревом он отбросил их от себя и, рыча и ворча, скрылся в джунглях. Он, вероятно, не понял даже, что, в сущности, встретил вещь необычную: тигра, которого несли в клетке, как даму в старомодном портшезе. Он просто почуял запах тигра, нанес ему смертельный удар и отправился дальше по своим делам.

Носорог - животное близорукое, но у него необычайно тонкое чутье. Он всегда по запаху находит и нападает на тигров. Со слоном он в борьбу не вступает. Оба огромных животных боятся друг друга, хотя, конечно, носорогу не справиться со слоном, когда тот, отведя свой хобот, чтобы он ему не мешал, пускает в ход клыки. Но тигру не одолеть носорога, и он даже не пробует бороться с ним: у него нет для этого достаточно сильного оружия. Его способ убивать больших животных, когда он нападает на них, - это ломать им шеи, например, быку. Тигр встает на задние лапы, а передними хватает быка - одной за плечо, а другой за бедро, потом захватывает зубами за шею, откидывает голову и дергает шею быка взад и вперед, пока она не хрустнет. Конечно, с носорогом этого тигр проделать не может: его шкура слишком плотна. Поэтому он всячески избегает встречи с названными двумя животными. Вообще тигр далеко не такой мощный и бесстрашный зверь, как это думают. И, несмотря на то что леопард старается не попадаться ему на глаза, я думаю, что два небольших леопарда легко справятся с большим тигром. Они в течение одной минуты могут искусать и исцарапать втрое больше, чем тигр. Я не встречал ничего похожего на дружбу или союз между разнородными или даже однородными зверями: дикие животные - инстинктивные враги.

Наш тигр, раненный носорогом, делал отчаянные усилия, чтобы высвободиться из клетки. Не было ни малейшей надежды спасти его. Единственное, что я мог сделать для него, это сократить его страдания. Я отнял мое ружье у туземца, который проделывал им какие-то бессмысленные движения, и пристрелил зверя разрывной пулей. Он кашлянул, захрипел - и умер. Я не стал тратить времени на бесплодное сожаление и занялся одним из раненых сакаев. Сделал перевязку из наиболее чистых клочков собственного белья и наложил хирургические лубки из обломков клетки на сломанную ногу. У второго сакая была так тяжко повреждена спина, что я уже не мог помочь.

Середина весны – прекрасная пора для путешествия в горы. Собираясь в поход, изучите местные поверья, чтобы, повстречав бесплотных обитателей гор, не повторить судьбу первопроходцев.

Старик Борис, или Боб, был знаменит на всю округу. Он жил в одиноко стоящей хижине на Каракольских озёрах, на высоте почти двух тысяч метров. Единственным способом добраться к Бобу была восьмикилометровая узкая тропа, поднимающаяся почти отвесно к перевалу Багаташ. И всё же люди нескончаемым потоком шли и шли к старику.

Шли и мы: взбирались в гору по узкой скользкой тропке, пролегающей через хвойные заросли, горные стремнины и ежевичные поляны. В середине пути тропу пересекал ледяной ручей, и молодая девушка-проводник попросила нас остановиться и прислушаться. Почувствовать воздух, его вкус, температуру, силу ветра. Скоро нам предстояло попасть в царство других стихий, по ту сторону ручья. Журчащий поток ледяной воды, словно портал, перенёс нас на другой берег, где встретили холод, влажность, непередаваемо прозрачный воздух и низкие тяжёлые жемчужные облака.

Эта дорога - единственная, ведущая в озёрный край, покоящийся в чаше между двумя хребтами, вдали от людских поселений. В конце пути нас ждала еловая роща, ежевичный ковёр, усыпанный кедровыми шишками, а за опушкой - зеркальная поверхность первого озера. Мы вышли из тенистой прохлады леса, вступая в святая святых Алтая - долину Каракольских озёр.

Семь озёр, соединённые подземными протоками, цепочкой пронизывают горное ущелье и ступенями поднимаются к заснеженному перевалу Багаташ. Здесь слепящее солнце скрывается за набухшими влагой тучами резко и без предупреждения, заставая врасплох даже опытных проводников. В этом наполненном силой и энергией месте, на берегу самого крупного озера и жил шаман Боб, лечивший людей от всех болезней.

Путники, искавшие исцеления, покидали дом старика с улыбкой на лице. С какой бы болью ни приходил человек, разговор с Бобом приносил ему облегчение, ведь тот умел указать на истинно важные вещи и вселить надежду, заставляя забыть о болезни. "Мне кажется, шаманы - просто очень хорошие психологи", - усмехается Иван, проводник с турбазы на Каракольских озёрах. Много лет назад его мать, работавшая тогда на конных маршрутах, чуть не лишилась жизни под копытами взбесившейся лошади. Животное разбило ей голову и переломало кости, в результате чего женщина надолго впала в кому. Когда врачи уже потеряли надежду и хотели отключать аппараты жизнеобеспечения, друзья выкрали женщину из больницы и отвезли к шаману Бобу в горы. И произошло чудо.

Встав на ноги, мать Ивана выстроила неподалёку от хижины шамана туристическую базу, чтобы путешественники тоже могли приобщиться к тайнам алтайских гор. Когда приезжих стало слишком много, Боб собрал свои вещи и уехал доживать жизнь на Телецкое озеро, где и умер через два года, успев стать чемпионом края по гонкам на снегоходе. Он был русским, но алтайцы почитали его, как одного из последних настоящих шаманов.

Шаманизм - это не просто вера. Это осознанное взаимодействие с миром духов. Шаманы - не просто маги, но наставники, исповедники, лекари, врачеватели души и тела. Алтайский шаманизм родился из мифических представлений местных жителей о единстве человека и мира природы и о том, что связывать эти два элемента должны посредники, наделённые особым даром.

Иван ещё помнит мудрого старика, который знал, как разговаривать с людьми и с духами. "У меня до сих пор хранятся лечебные сборы, которые он сам готовил из трав, растущих здесь, в окрестных горах. Он знал, какое растение избавляет от боли в горле, а какое - от мигрени", - вспоминает Иван.

Наутро мы отправляемся наверх к перевалу, к таинственным Замкам Горных Духов. С вершины открывается вид на ожерелье зеркальных, прозрачных, как слеза, озёр и на заросшую лесом долину, укрытую обветренными серыми хребтами. За нашими спинами перевал уходит вдаль, к широкому плоскогорью, поросшему сухим жёлтым лишайником, открытому всем ветрам. Вдалеке высятся каменные развалины, напоминающие крепостные стены древних замков - о них и пойдёт речь.

Иван рассказывает нам историю о советских путешественниках, которые однажды оказались здесь в дождливую ночь. Темнота застала их на перевале, и чтобы укрыться от бушующего ветра и ливня, туристы забрались в каменные пещеры, вырезанные в скале, словно царские покои. Говорят, ещё Чингисхан, проходя через алтайские горы, распорядился выстроить для себя эти каменные хоромы, которые затем населили духи гор. Туристы развели костёр и, отогревшись, легли спать. Наутро ни один из них не проснулся.

Много лет учёные пытались выяснить, что за феномен привёл к смерти людей и, не найдя разумного объяснения, решили взорвать "замки" от греха подальше. Иван утверждает, что суровые духи, наказавшие путников за бесцеремонное вторжение, ещё витают над развалинами своих владений. Я спрашиваю, видел ли кто-нибудь этих духов. Иван качает головой и говорит, что есть люди, обладающие особым даром - видеть "воплощение духа". Например, однорукий старик Курбаши, самый старый инструктор конных походов на Алтае. Сейчас он живёт в Барнауле и вырезает удивительные картины по дереву. Однажды в лесу Курбаши увидел воплощение духа, вернулся домой и своей единственной рукой вырезал на дереве явившийся ему образ.

Через несколько лет в Барнаул приехал молодой филармонист из Санкт-Петербурга. Увидев изображение, сделанное Курбаши, молодой человек пришёл в ужас: вне всяких сомнений, однажды он видел то же самое.

Иван долго не хотел отвечать, что же именно увидели эти два таких разных человека, но наконец, сказал: "Это был старый алтаец. Старик-алтаец шёл через лес и пристально смотрел на них".

Анна Ефремова
Студентка Школы межэтнической журналистики, Москва

Идти вверх по ущелью Адыл-Су и пройти мимо альплагеря «Шхельда» просто не возможно. На подходе к нему дорога сужается почти до состояния тропы. Слева – не очень глубокая, но пропасть. Справа - подъём на горный хребет, сплошь состоящий из скал и просто камней, вросших в мшистую землю между стройных, и не очень, баксанских сосен. Баксанских потому, что рядом с каменным шумом резвится по камням речка Баксан, давшая своё имя ущелью и всему этому району Приэльбрусья. Здесь – кавказская Мекка для альпинистов и горных туристов.
Лагерь альпинистов уютно расположился на неком подобие мыса между рекой Адыл-Су и речкой Шхельдой. Она – словно продолжение ледникового языка – стекает с него в конце ущелья Шхельдинского. А оно, ущелье это, - украшение всего Баксана. Романтические души ошеломлённо и восторженно замирают при входе в него: над ним, как атланты, возвышаются вершины знаменитой Ушбы и башни замка Шхельды.
Повыше речки, пониже хребта вдоль крутоватого склона сначала лесом, потом сквозь завалы аккуратно уложенных лавиной сосновых стволов и затем через альпийский луг проложена тропа-тропиночка. По ней бродят цепочки туристов и альпинистов. Одни – полюбоваться пейзажем и, если желание есть, подняться к Шхельдинскому перевалу, другие или на штурм и восхождение, или на тренировки. Наше отделение на сей раз шло потренироваться.
Поднимались не спеша. Альпинисты вообще в горах спешить не любят. И совсем не для того, чтобы людей не насмешить. Посторонних людей там и не бывает. Просто силы берегут, чтобы не расходовать их зря при вспомогательном движении – они потом пригодятся, для дел более серьёзных.
В спокойный ритмичный шаг и разговор о том о сём вдруг вмешались какие-то непонятные звуки. То ли стоны, то ли вздохи. Откуда-то снизу. Остановились, всмотрелись, ничего и никого. Двинулись дальше. Опять застонало… Снова встали, опять всмотрелись. На берегу речки среди обязательной россыпи камней куча булыжников побольше. Из неё вверх, под разными углами, торчат…коровьи копыта с ногами! Картина ясна, как окурок сигареты. Несчастное животное безмятежно паслось на альпийском лужке, наслаждалось пейзажем, травой и жизнью, а коварный камнепад сшиб его и сверху камнями прикрыл. Пришлось выручать. Спустились, камни раскидали, корову поставили в исходное положение, вытащили наверх. И – дивное диво: коровёнка как ни в чём ни бывало, не повернув головы кочан и спасибо не сказавши, принялась деловито щипать траву. Ни видимых, ни не видимых повреждений заметно не оказалось… До самого бивака хватило смеха и балагурства.
Так день и начался, да с самого с самого утра что-то и не заладилось. Накануне при прыжке через трещину «потянул» правую ногу, тугая повязка особого облегчения не принесла и я слегка охромел. По этой простой причине не успевал идти в должной степени быстро вместе со своим отделением, оттопывающем технику передвижения по травянистому склону. Отстал немножко.
Ребята ушли за перегиб горы и потерялись из виду… Или это я потерялся – это, пожалуй, вернее. Так или иначе, но я не видел ни их, ни того, что там происходит. Да и особой нужды не было видеть. Никакой опасности не предвиделось. Я ковылял по красивейшему альпийскому лугу, всему в цветах и кузнечиках, веером рассыпавшихся из под ног в разные стороны. Синие крокусы, ирисы, рододендроны… Ровное стрекотание насекомых звучало музыкой, настраивало на миролюбиво-созерцательный лад. Сверху солнышко, снизу великолепной пышностью ковёр разнотравья – даже ступать по нему стальными шипами триконей кажется кощунством.
За спиной – пик Кавказ… Красивый пик. Даже прекрасный… На внешний вид. Но вредный: дурная слава вьётся вокруг него, как стая стервятников. Слишком много торчит на нём «чёртовых пальцев» да «жандармов». И вечно что-нибудь случается скверное даже с бывалыми восходителями. При спуске после успешного восхождения именно с него, уже внизу на моренной каменной осыпи погиб, случайно оступившись, «Снежный барс» Олег Рощин…В этом же ущелье сгинули трое югославских альпинистов - в час назначенный не вышли на контрольную связь. Группа спасателей не нашла никаких следов. И только с вертолёта заметили на вертикальной стене висящую на переломе обнажённую, в одних трусах, фигуру одного человека. Он оказался одним из пропавших. Как и куда исчезли других двое, почему висел так ужасно найденный – осталось загадкой навсегда. «Горой духов» зовут этот коварный, зловещий и таинственный пик местные жители…
Но пик – по другую сторону ущелья, а здесь – «нейтральная полоса», как бы… Остановился передохнуть и кстати сделать фотоснимок знаменитого пика. «Смена 8 м» - прекрасный фотоаппарат, получше нынешних импортных «мыльниц». Щёлк, щёлк – два кадра сделаны… Больше не успел. Сверху донёсся истошный вопль: «Камень!» Так полагается орать диким голосом, когда сорвавшийся камень летит туда, где в данный момент находятся пока ещё целёхонькие люди. Людьми в данный момент оказался я.
Поднял голову в направлении крика. В первую секунду не увидел ничего интересного, затем… Из-за перегиба склона стремительно вынеслась в небо порхающая стайка чёрных птиц, как показалось издали. Летели «птички» прямо на меня и уже собирались пикировать. По своей «породе» они принадлежали к «чемоданам» - так на альпинистском сленге называются крупные камни. Встреча с ними не могла окончиться ничем хорошим, а она приближалась.
Убежать в сторону нет времени. Отступить тоже. Спрятаться! Куда?! Завертел головой, как миксер, в разные стороны. Ага! Вон какая-то расселина метрах в пяти. Туда! Два прыжка на мигом поправившейся ноге и я оказываюсь в спасительной нише. «Чемоданы» с мрачным, и разочарованным, бормотанием проносятся точно над моей головой… Бомбёжка миновала.
Выбравшись из своего «камнеубежища» отправляюсь своим путём. Через несколько шагов оборачиваюсь: интересно, всё-таки, где же это я отсиделся… И оторопело остановился. Щель показалась настолько мала, что уместиться в ней просто невозможно. Вернулся обратно проверить: встал на четыре точки и попытался влезть туда, откуда только что вылез. Не тут-то было – не влезается, да и только! И так, и сяк, и задом наперёд, и передом назад – никак. Да как же это? Да ведь я там с рюкзаком убрался, станковым… Ну и ну… Вывод только один из двух: либо я в момент опасности уменьшился, либо расщелина увеличилась…
Размышляя о странностях происшедшего, поднимаюсь вверх. Появляются, невесть откуда, как из под скалы, два каких-то, по виду, очень матёрых субъекта в полном альпинистском снаряжении, незнакомых, спрашивают:
- Почему один по горам бродишь?
- Да не один: отделение наверху. У меня нога потянута – не могу быстрее идти.
- Так отсиделся бы на биваке внизу.
- Скучно внизу-то…
«Ка-амень!!» - донеслось сверху. Опять! Да чтоб вас! Они размножаются там, что ли, камни эти? Их-то мне как раз и не хватало... На сей раз «чемоданы» оказались более увестстыми и солидными - применили другую тактику. Они не летели. Они скакали и прыгали по склону горы. И снова в мою сторону. Подпрыгнут вверх, пролетят эффектно с десяток – другой метров, ударятся о поверхность и опять взлетают.
Незнакомцы оказались в безопасной зоне и решили, судя по всему, поинтересоваться зрелищем: как я выйду из положения, и выйду ли вообще… А от своей волшебной расщелины я уже отошёл далековато – не успею. Ситуация… Впрочем, в горах совершенно обычная. Камнепады здесь – в порядке вещей. И, если они не имеют лавинообразный – абсолютно смертельный, характер, то существуют определённые приёмы противостояния им. В данном случае: не метаться и не рыпаться. Ведь невозможно заранее определить, куда будет направлен очередной скачок осатаневшего «чемодана» - вдруг как раз в ту же сторону, куда и ты сиганул… «Здрасьте, вот так встреча!» - получится.
Поэтому пришлось встать на месте, изобразить при внутреннем мандраже, спокойствие и полную невозмутимость, внимательно наблюдая за дурацкими пируэтами «чемоданов», собрав готовность в любой момент шарахнуться от ближайшего из них, если ему «вздумается» кинуться на тебя… Вот в двух метрах справа буквально простриг борозду в траве чёрный острый камень, похожий на дискообразную шестерёнку, вот другой ударился об скалу и перелетел через мою голову – я невольно пригнулся... Ну, кажется, всё... Представление окончилось.
- А ты молодца. Хорошо стоял. Правильно стоял, - одобрительно улыбнулся один из зрителей.
- Это вроде того что комплимент?
- Да нет. Просто констатируем факт. Если бы не устоял – был бы с нами…
- Это каким же образом?
- Про образы у Горы духов спрашивай…
Там «чемоданы», тут загадки… Чертыхнувшись, достаю пачку сигарет – самое время закурить, поворачиваюсь – надо же и ребят угостить … Никого нет… На сотни метров вокруг – ни души живой… Только что стояли вот здесь, в пяти шагах… Исчезли. Пропали. Сгинули. Только кузнечики умолкли, да у подножья пика Кавказ заклубилось облако странного вида…
- Стас! Как ты там? – любопытствуют ребята сверху.
- Как в понедельник. Ещё гостинцы будут?
- Нет… Наверное… Ты не поднимайся. Мы спускаемся. Здесь скалы трухлявые.

На биваке «улыбка Шхельды», среди палаток-памирок при мерцающем свете костра, жарившем, уютно потрескивая, белые грибочки с тушёнкой, рассказал о происшествии и чудесным образом пропавших альпинистах… Помолчали.
- А как они выглядели, те двое? Опиши поподробнее, – внимательно посмотрел на меня сосед по палатке.
Рассказал подробнее: лица, рост, сложение, экипировку, даже голоса…Опять помолчали. Над «Горой духов» стояла полная луна, глядя на нас круглым глазом из-за так и стоящего чудного грибообразного облака…Завтра на штурм. Пошли по палаткам. Сосед подёргал меня за рукав штормовки:
- Те двое знаешь кто были?
- Сбрендил? Я же уже сказал, что не знаю!..
- Чш-ш… Тихо ты. Это были Миша Хергиани и Алик Рощин. Оба погибли два года назад… Если бы тебя камень смял – ты с ними бы и оказался… Понял теперь что они имели ввиду?.. Спокойной ночи…

Не спится. Голова на рюкзаке. Лицо залито лунным соком. Тишина… Зачем люди в горы идут? Ведь не все возвращаются. Многие зарекаются на всю оставшуюся жизнь. И через год опять обнаруживают себя на снежнике или на скале… Опять кто-то срывается. Ревут лавины и гремят камнепады… «Горная болезнь» - точнее не скажешь. Она неизлечима так же, как мир прекрасного. Гибнут люди. «Так лучше, чем от водки и от простуд»… Закрываюсь спальником с головой.

Так окончился этот день. На память о нём стоит на моём столе снимок «Горы духов»» со странным грибообразным облаком над вершиной, в котором видятся зловещие черты какого-то незнакомого лица…
Но горы всё равно прекрасны. И не мы покоряем их – они нас покорили.

РАССКАЗЫ О ПУТЕШЕСТВИЯХ

ДУХИ ГОР

Через пару дней после посещения Листвянки, решил я еще раз совершить восхождение на пик Черского, чтобы сделать хорошие снимки с этой высокой вершины. На этот раз я был один. Поздним июльским вечером электропоезд сообщением Иркутск-Слюдянка доставил меня в этот город железнодорожников, рыбаков и шахтеров. Свое название Слюдянка город получил благодаря разрабатываемым ранее месторождениям слюды. Такое же название имеет и река, что, вырвавшись из ущелья, ограничивает город с юга.

На окраине нахожу знакомую тропу и углубляюсь в ущелье. Темнеет. В траве, по краям тропы, словно звездочки загораются светлячки. Этой ночью мне предстоит преодолеть сорок километров пути, чтобы утром начать восхождение на пик Черского.

Свое название эта остроконечная гора получила по имени известного польского исследователя Восточной Сибири - Черского. Высота пика свыше двух км. Ранее я уже дважды бывал на этой вершине, откуда открывается завораживающая картина горной страны. Теперь я планирую поближе познакомиться с природой Хамар-Дабана и сделать фотографические снимки. На этот раз я не имею с собою палатки, и весь мой груз состоит, в основном, из продуктов питания, необходимых для трех дней пребывания в походе.

После двух часов движения по лесной тропе вдоль берега Слюдянки, зажатой громадами гор, мне предстоит перебраться на другой берег. Днем в верховьях реки прошли сильные ливни, и теперь она ревет, как разъяренный зверь, обдавая берег хлопьями пены. При попытке перебраться на другой берег по выступающим из воды валунам, я теряю равновесие и плюхаюсь в воду. Поток подхватил меня и выбросил на гряду камней. Чертыхаясь на чем свет стоит, выбираюсь обратно на берег. Утонуть в такой реке сложно, но покалечиться очень просто. И, между прочим простудиться, тем более, что запасная одежда в рюкзаке успела намокнуть. Тем временем небо затянули тучи и в ущелье стало темно. Это заставило меня дождаться рассвета.

Укрывшись полиэтиленовой пленкой, закрываю глаза, и пытаюсь вздремнуть. Благодаря теплой погоде, несмотря на то, что я был мокрым, как упавший в ведро с водой мышонок, холода я не чувствовал. Испытав нервное потрясение, уснуть я не мог.

В монотонный рокот реки вплетаются глухие удары. Это под напором воды, трутся и ударяются друг о друга камни. "Если есть на свете духи гор, лесов и воды, то здесь для них самое подходящее место" - подумал я. Почти тут же, словно наяву, передо мной пляшут крохотные, диковинные человечки со звериными лицами. Они пляшут, борются и гримасничают. Примерно так бывает, когда вы закрываете глаза, перед тем посмотрев на сильно освещенный предмет, и некоторое время еще продолжаете видеть его контуры. Здесь было все более четче и ярче. Обнаженные, мускулистые и загорелые фигурки звероподобных человечков, я видел также четко, как на экране телевизора. Мои веки были закрыты, но я не спал. Что это? Игра воображения? Но, я ведь даже не пытался представлять себе, какими могут выглядеть эти "духи", так как уверен, что их не может быть. На всякий случай, я запустил в темноту увесистым камнем, в ответ донеслось тревожное рявканье косули. Так по медвежьи косули рявкают тогда, когда чувствуют опасность.

Конечно, то что я увидел с закрытыми глазами нельзя назвать мистикой, но феномен требует объяснения.

Поразмыслив, прихожу к выводу, что при определенных стрессовых ситуациях воображение может рисовать им схожие картины, независимо от их воли. Наверное, не случайно многие первобытные племена и народы имели культ поклонения духам, которых они изображали, как звероподобных человечков, которые и теперь красуются за витринами многих музеев. Или вот еще загадка: известно, что человек, отравившийся мексиканским грибом и находящийся в состоянии галлюцинации, видит фигурки людей, одетых в национальные мексиканские наряды. Почему именно мексиканские? Объяснить это не может никто. А вот гриб назвали мексиканским.

Можно попытаться отыскать связь между моим ночным видением и тем, что произошло со мною вечером следующего дня, уже на обратном пути. Проходя по тропе, обратил внимание на густую ель, на ветвях которой красовались многочисленные, разного цвета тряпочки. Заглянув под густую крону этой ели, увидел я темного от времени, изготовленного бревна идола. Правда, ничего звероморфного в идоле я не нашел. Позже узнал, что это священное место бурят и монголов. Каждый идущий, приближаясь к идолу, должен остановиться и принести в жертву божеству кусочек своей одежды, пищи или, еще лучше, брызнуть на идола несколько капель спиртного. Только в этом случае путник может рассчитывать на успех путешествия. Знай я это - не пожалел бы и "пузыря".

Человечки давно исчезли. Светает. Вброд перехожу реку и продолжая прерванное "купанием" путешествие, внимательно наблюдаю за окружающим. Состав принесенных и отшлифованных глыб представляет минералогическую "окрошку". Рядом с белыми, как сахар глыбами мрамора, темнеют валуны из гранита и других вулканических пород.

Геология хребта исключительно сложна и интересна. Складчатый фундамент этих гор сформировался еще в позднем протерозое или рифее, значительно раньше образования складчатого фундамента Уральских гор. Позже мощные тектонические силы разорвали земную кору, и в образовавшийся разлом хлынула вода. Так 25 миллионов лет назад образовался Байкал.

Силы растяжения и теперь расширяют этот разлом. Общая длина разлома составляет более полторы тысячи км. Мы являемся свидетелями рождения нового океана! Интересно, как назовут его люди много-много лет спустя? Да и будет ли существовать тогда человечество? Наверное, нет?

С этими мыслями я поднимаюсь по ущелью все выше и выше. Несколько раз мне встречались свежие следы медведей, но самих зверей встретить не довелось. Начинают встречаться голубые ели, такие же, что растут в нашем городе, перед Дворцом культуры. Поражает высокотравье альпийских лугов, в которых пестреют цветы водосборов, саранок и аконитов. Все чаще начинают встречаться кустики рододендрона золотистого - реликта третичного периода, а также пепельно-серые куртинки оленьего мха - цетрарий и кладонии альпийской. Удивляет лишайник бородач, или уснея бородатая. Она словно ватой покрывает колючие лапы старых елей. Свисая с ветвей, ее зеленые бороды достигают длины до полутора метров. Уснея произрастает и у нас, на Урале, но там ее бороденки достигают не более десяти см.

Этот лишайник не переносит загрязнения воздуха соединениями серы. Сравнивая бороды уснеи на Хамар-Дабане и на Урале, легко представить насколько прибайкальский воздух чище уральского.

Вот и площадка, на которой обычно отдыхают туристы перед броском на пик Черского. Отсюда можно подолгу любоваться горной панорамой. Внизу, в ущелье реки Быстрая, виден водопад, и ветер доносит шум падающей воды. К сожалению, погода начинает портиться, на горы то и дело наползают облака, из которых сыплется мелкий дождь. Немного отдохнув и разложив сушиться одежду, налегке, без рюкзака начинаю подъем на пик.

По мере подъема исчезают субальпийские луга и тайга. Их место занимает горная тундра с кустиками кедрового стланика. Не без труда преодолев скальный гребень, часто отдыхая, поднимаюсь на вершину пика. Идет дождь. Огромная туча закрыла всю окружающую местность. Это циклон, похоже, это надолго. Сверкают молнии. Боясь потерять в тумане тропу и сбиться с дороги, начинаю спуск по мокрым камням.

Однажды мы с моим мужем и его другом (Владимиром) пошли в поход в горы. Мы не альпинисты, не спелеологи, просто искатели приключений.
В нашей области есть горный хребет – Белый Камень. Он довольно популярен среди туристов, но дорога к нему почти непролазна, так что на машине подъехать очень сложно – только на своих двоих. Тем не менее, туристы там бывают. Но, ближе к делу.
Мы пришли засветло, сразу нашли неплохое местечко для лагеря и стали раскладываться. Надо отметить, что палатки на тот момент у нас не было, и спали мы под куском полиэтиленовой пленки. Ну, пока суд да дело – начало смеркаться. Мы костерок развели, кашку сварили, покушали и баиньки. Спали так: под одним куском пленки мы с мужем, под другим, метрах в трех от нас – Вовка. Уснули.
Проснулась я, простите, по самой низменной причине – чай запросился на волю. Открываю я глаза, тихонько выбираюсь из под пленки… И тут начинается самое страшное – полянка слабо освещается полу потухшим костром, со всех сторон горы, а по поляне ходят две девушки. Хочу сразу оговориться – жилья нет на 15 км. Вокруг, с одной стороны река, с другой довольно топкое болото, да и лес – не парк нифига. То есть так просто туда не дойти. Следующее – из напитков я на ночь пила только чай, так что алкогольно – кумарный угар тоже исключается.
Так вот, вижу я этих девушек, сначала даже не пугаюсь, но потом понимаю что что-то не так. Во-первых: дело было весной, в конце апреля, на улице еще довольно прохладно. А эти девушки в маечках и коротеньких шортиках, почти что трусиках. Во-вторых – я не вижу их лиц – их просто нет. Головы вижу, а лица как будто в тени. Ну, и третий, заключительный аккорд, я заметила, уже залетая обратно под пленку, они видны до колена. Ниже – словно дымка. Пока я стояла и пялилась, одна из девушек стояла рядом с Вованом, а вторая направилась к нам. Я на тот момент была уже под пленкой. Не знаю, наклонилась ли она надо мной, но я услышала, как зашуршала пленка, как будто ее пытаются поднять и голос: “Пустите, мне так холодно”. После этого я просто вырубилась.
Проснулись мы с мужем от истошных Вовкиных воплей: “Ребята, просыпайтесь! Вы горите!” Мы с Олегом вылетаем из-под пленки и видим, что мы в кольце огня. Горела трава вокруг. Но самое смешное в костровище только угли были, да и то едва тлели…
Ну, мы все потушили, конечно, но я так и не смогла уснуть, а как только рассвело, подбила мужиков свалить домой. По дороге я им все рассказала. Мне, конечно, не поверили, мол, тебе приснилось. Но мне кажется, что это нифига был не сон. К тому же я считаю, что эти девушки и кольцо огня как то связанны между собой. Может, эти девушки тут погибли, может, это горные духи приняли такой облик – не знаю. Если кто-то сможет мне объяснить, что это было, буду очень благодарна.